Провинциальная история нравов, замаскированная под - Страница 53

— Это не я, — живо открестилась Сима. — Это не я.

— А кто?

— Призрак.

— Врешь.

— Ни разочка!

— А голос прям похож, — с сомнением протянул неизвестный. — Ну да ладно. Ты долго еще ковыряться намерена, девушка? И вообще, да будет тебе известно, приличные девицы в мое время по ночам с… прости боги… магами не встречались. Репутацию берегли.

— А чем вам маги не угодили? — спросила Сима.

— Всем.

— А поконкретнее? Почему в этом городке их вообще мало кто любит?

— Корыстные они. Хитрые интриганы. О своем пекутся, а о других забывают.

— А люди не такие, что ли? — с неожиданно азартом парировала Сима. Ей захотелось отстоять честь магов. Яр молча слушал, не делая попыток вмешаться. — И вообще, невежливо разговаривать из темноты и не представиться.

Зачем она это сказала — сама не поняла. Однако о легкомысленных словах пожалела уже секунду спустя, когда перед ней появилось нечто. Нечто пованивало, не так чтобы с ног сшибало, но весьма ощутимо. Всё-таки труп. Был ему примерно год, и основная часть плоти сгнила, остались лишь свисавшие с костей ошметки, благовоспитанно прикрытые полуистлевшей одеждой, да волосы кое-где на черепе. Пустые глазницы светились синим. Дружелюбный оскал обнажал парочку сохранившихся зубов.

— Владимир Бойко, — представился усопший, клацая челюстью. — Очень приятно.

— А мне-то как. — Мягко говоря, Сима было несколько выбита из колеи этим знакомством, но автоматически проявила ответную вежливость: — Серафима Груздева.

— Ааа, та самая. Новенькая.

— Вы знаете? — ошеломленно спросила магиня. — Вы знаете?

— Отчего ж нет. Все знают, и я знаю. Как там ваш начальник поживает?.. Ах, да с ним же беда приключилась, верно? Бедный Жорик.

— Жорик? — несмотря на ситуацию, Сима чуть улыбнулась. — Жорик? Он не Жорик никакой, он Георгий Владиславович.

— Жорик голозадый он. Был и останется. Я его мальцом гонял с огорода своего. Он до яблок моих сильно охоч был. Помню, как-то раз полез через забор, да штанами за гвоздь зацепился. Дыра образовалась — загляденье. Потому и голозадый. Толстый был, неповоротливый, а всё туда же — яблоки воровать. Можно подумать, для него сажено было.

И тут Серафима осознала, что перед ней находится неисчерпаемый колодец информации. Судя по охоте, с которой труп разговаривал, он успел изголодаться по нормальному общению. Скучно, поди, в могиле сутками лежать. Поговорить не с кем. А кстати, почему труп ожил? Насколько Сима знала, вдохнуть жизнь в усопшего может лишь особая магия. На сём весьма сомнительном поприще специализируются некроманты. При мысли о том, что среди населения Грибного есть некромант, Сима поморщилась. Маги недолюбливали некромантов примерно также, как жители Грибного — чужаков. Вроде одного племени, но… не то.

Некромантия — дело грязное, неблагородное и презираемое. Опирается оно в основном на ритуалы и магическую атрибутику, нежели на истинную магию.

Впрочем, это лирика. Сима мимолетно удивилась существованию некроманта и забыла о нем. Ее заботило другое — сможет ли она вытянуть из покойного что-либо существенное, что поможет ей в расследовании. С какого перепуга она вдруг возомнила себя великим детективом и почему не удосужилась позвонить Егору, достоверно неизвестно. Но, так или иначе, Сима решила действовать на свой страх и риск, самостоятельно. И ничто бы не могло свернуть ее с пути.

Видимо, мысль о существовании некроманта посетила и Яра, потому как не успела она открыть рот, он спросил:

— Вы когда очнулись-то, не помните?

Владимир Бойко клацнул челюстью и вопрос проигнорировал. А Сима поняла, что вопрос и впрямь дельный и потому эхом повторила:

— Вы не помните, когда очнулись? Это очень важно. Что вас разбудило?

Покойник тяжело вздохнул, оперся об оградку кладбища, клацнул костями и начал:

— Вы знаете, я очень рассчитывал на том свете отоспаться. Мне при жизни все некогда было. Сначала работа, ети ее растудыть, потом жена, детишки малые. За всеми пригляд да указ нужен. На всех зарабатывать опять же. Потому занялся частным бизнесом — коров разводил для Пашки-Умельца.

— Пашки-Умельца? — хором переспросили Яр и Сима.

— Для Пашки-Умельца, — подтвердил покойник. — Хозяин консервного заводика. Раньше там коровник был, а теперь — аппараты стоят жуткие. Ужель не видала? Почитай год тут отираешься, могла бы времечко найти, да экскурсию себе устроить. Все пользы больше, чем от сидения дома… — Господин Бойко еще немного попенял Симе на нерадивость и вернулся к рассказу: — Работа стала жизнью, уставал очень, тут уж кады домой придешь, не до жениной ласки, не до детишек малолетних. Поспать бы и дальше вкалывать. Так и жил, пока сердце не прихватило. Было мне в ту пору пятьдесят с гаком. Вот тогда-то и вспомнил я, что здоровье-то, что годы, что домочадцы есть, что внимание им нужно. Да только дети выросли и разлетелись, кто куда — в Грибном никто не остался. Жена — и без меня привыкла обходиться, я ей стал без надобности. Так и доживал еще двадцать лет. Вроде семейный человек — а семьи-то как таковой и нету. И все одно мне было не до покоя. Коров продал, взялся огородными делами заправлять. Овощи у меня росли — не чета соседским гульфикам. Уж ежели помидоры — так с кулак хороший, ежели огурки — так пупырышки с ноготь. Зелень по пояс. Яблоки те же, за которыми Жорик голозадый лазил. А что? Денег у меня было достаточно — заработал столько, что не потратить. Молодежь с удовольствием и грядки полола, и сажала, и поливала. Я никого не обижал, за работу по справедливости платил.